Глинтвейн на снегу - Лариса Королева

крышку и взглянув на пригоревшие виноградные листья, в которые был завёрнут фарш, тоже уже изрядно поджаренный. – Хорошо, дом не спалили! А, если постараться, может, даже твою новенькую кастрюльку удастся спасти.

Она отправилась в ванную комнату и принялась отжимать все вещи, что на ней были. Это нехитрое упражнение всё ещё давалось с трудом, отдаваясь болью в локте. Люся выдала гостье майку своего сына, которая стала и «вечерним платьем», и ночной рубашкой.

За ужином они, как это обычно происходило, вспоминали бурную молодость, приключения из личной жизни и интересной работы. Обе в прошлом работали в прессе, вращались в тех же кругах и помнили бывших коллег и политиков.

– Сейчас так редко звонит телефон, – пожаловалась Даша. – Раньше вообще не умолкал, потому что звонили по работе, а сейчас только родственники и друзья.

– Кстати, что-то мне сегодня вообще никто не позвонил ни разу, – отозвалась Люся и, открыв свой сотовый, озабоченно сказала: – А связи МТС тоже нет.

– Точно, нет, – удивилась Дарья, заглянув в запасной мобильник. – Я сюда уже девять лет езжу…

– Я сюда девятнадцать лет езжу, и никогда с такой проблемой не сталкивалась. Вот что, прокачусь я в соседнюю станицу, там хоть Билайн берёт, я ведь вообще никому не сообщила, что на дачу уехала.

– Возьми и мой телефон с собой покататься, может, на него поступали звонки или сообщения.

Люся вернулась через полчаса, сообщив, что произошла авария на ближайшей подстанции МТС, и ремонтные работы начнутся только с начала недели. Она сообщила внуку с Билайна, что уехала на дачу. У Дарьи пропущенных звонков на телефоне не оказалось, и сейчас она была этому рада. Правда, свет в доме опять погас, и оставалось надеяться, что очередной обрыв на сетях советских времён также не отложат до понедельника.

– Так вот и начинаются хорошие детективы: загородный дом, две блондинки, нет электричества и связи… Ну, и далее по тексту, – рассмеялась Дарья. – А знаешь, я сейчас жалею, что после смерти папы сдала в полицию его ружьё.

– А зачем сдавала?

– Домик, где он жил, мы тогда готовили к продаже. А держать незарегистрированное оружие в своей квартире я побоялась. Конечно, вряд ли у меня кто-то станет обыск проводить, но мало ли, какая может сложиться ситуация. Эту мелкашку даже перевозить в машине сына было опасно, менты могли на трассе остановить и багажник проверить. У Димы были бы большие неприятности, так что я заранее написала заявление в полицию о том, что нашла после смерти отца оружие и везу его сдавать. А из дома позвонила Артёму и сказала, что сейчас привезу ружьё на такси в городскую полицию.

– Артём – это начальник пресс-службы? – уточнила Люся.

– Да, он до сих пор на этой должности. Парень сначала дар речи потерял от моего предложения, а потом долго смеялся, представляя, как я в такси со стволом усаживаюсь, и как водитель на это реагирует. Вызвал мне на дом двух участковых. Они и оформили всё как полагается… А сейчас было бы прикольно в лесу пострелять. Но что сделано, то сделано. К тому же, внучки подрастают, а я в их возрасте уже палила вовсю.

– Как это?

– Папа научил меня стрелять в мои семь лет, мы ещё жили в Баку в съёмном домике. Через год получили новую квартиру и переехали. И вот когда папа был в море, а мама уходила на дежурство в ночную смену в роддом, я залезала на антресоль, доставала ружьё и патроны, заряжала. Потом на корточках выбиралась на лоджию, ставила на перила яблоко, отползала обратно в комнату и ловко его сбивала с первого выстрела.

– Ничего себе! И это в восемь лет? – поразилась Люсьена.

– Ага. Уже тогда была такая хулиганка, – призналась Дарья, подливая в свой бокал коньяка. – Но самый прикол был в том, что наискосок от моего дома располагалось отделение милиции. Представь, поздний вечер, тишина, и вдруг выстрел! И тут я выходила на лоджию полюбоваться тем, как на улицу высыпают доблестные милиционеры и крутят головами во все стороны: откуда и куда пальнули? Никому же не приходило в голову, что это сделала маленькая девочка, которая стоит на пятом этаже, с удивлением оглядывается, а из-за перил одна белокурая головка виднеется!

– Замечательный ребёнок!

– Ну да. Говорят, мужчина – это случайно выживший мальчик. Когда вспоминаю, что творила по жизни, начинаю понимать, что я – случайно выжившая девочка.

* * * * *

На следующий день, когда подруги обедали на веранде, вдруг раздался резкий грохот, кто-то настойчиво колотил в ворота. Люся пошла открывать, Дарья двинулась следом. За забором стояла ещё одна бывшая журналистка, с которой Дарья была знакома заочно.

– Слава Богу, живая, – воскликнула Татьяна ещё до того, как Люся успела открыть задвижку на калитке, и запричитала: – Я чуть с ума не сошла от беспокойства! Два дня у тебя оба номера вне зоны! Я уже домой к тебе ездила, в дверь звонила, у консьержки спрашивала, где ты можешь быть. Машину твою во дворе не нашла и подумала, что ты на даче. Но телефоны-то вне зоны! Оба!

– Да нет связи, вообще никакой, – вклинилась в монолог приятельницы Люсьена.

– Я уже представляла, как ты лежишь бездыханная! Мало ли, давление скакануло, сердце прихватило…

– Раньше ты бы подумала, что она просто загуляла, – рассмеялась Дарья.

Все трое прошли к дому, и в кухне Люсьена тихонько сказала Дарье:

– Нормальная ситуация, да? Она подняла панику, а я чувствую себя виноватой, будто что-то натворила.

– Да ладно тебе. Это женская дружба. Ни один мужик не помчался бы в такую жару за пятьдесят километров на автобусе, чтобы проверить, всё ли в порядке с его товарищем.

– Как твоя рука, Даша? – спросила Татьяна, присоседившаяся к обеду.

– Нормально, только шов ещё тянет, из ванной выбираться неудобно, – ответила Леденёва, подумав, что о её проблеме уже знают даже те, с кем она лично не знакома.

– Это ещё ладно. Моя приятельница сломала ногу, сейчас она в аппарате Елизарова, представь, как ей неудобно.

– Девочки, только не надо о болячках, – взмолилась Даша, но выпив бокал вина, и сама не заметила, как снова подняла тему вакцинации, спросив у Татьяны, что она думает по этому поводу.

– Никого не имеют права заставлять прививаться насильно, – ответила бывшая журналистка. – Пусть сначала всех чиновников привьют!

«А кто такие чиновники? – очень хотелось спросить Леденёвой, которой стало обидно за своего сына, который пять лет назад тоже был госслужащим. – Ну, пусть на десять процентов это люди, достигшие каких-то высот, которые уже могут брать взятки, потому что им дают. А ведь на девяносто процентов это мамины и папины мальчики и девочки, образованные, умненькие, мечтающие сделать карьеру. Их что, не жалко? Интересная же у многих позиция. Давайте ещё врачей привьём. И полицейских. И военных. Только не нас. Когда все они от прививок умрут, мы одни останемся».

Ничего этого она вслух не сказала, понимая, что спор тут неуместен, все останутся при своём мнении, и гнуть свою линию – только негатив вызывать.

В Краснодар они возвращались на машине втроём, и пока Люсьена с Татьяной обсуждали садоводство на своих дачных участках, Дарья вспоминала Любимого мужчину, пытаясь представить, где он может быть сейчас. Сидит в городской квартире или всё же приехал на свою дачу, работает в офисе, умчался на встречу с клиентом или опять угодил в больничку?

Впервые за девять лет их «прерывистых» отношений, она не была уверена в том, что после очередного необъявленного ухода Егор в своей обычной манере, как ни в чём не бывало, снова объявится в её жизни. Более того, она не знала: а примет ли она его «без страха и упрёка» в сотый, или какой там по счёту, раз?

Все утраты приходят внезапно.

И пока ещё спят города,

Кто-то буднично скажет: «До завтра!»,

Чтоб сегодня уйти навсегда.

* * * * *

За то время, пока Леденёва пребывала в станице без связи, ей звонили несколько человек, но она решила ответить уже из дома, и первым набрала номер Кати. Они познакомились